Она поет мне  о том, что когда-то далеко-далеко, давным-давно жил на свете один самоуверенный энергат. Нежно любимое дитя, своенравное, жестокое, самоуверенное, но справедливое. И даже по-своему милостивое. Больше всего на свете это дитя хотело быть нужным. Любимым. Обожаемым. Оно… он хотел, чтобы им восхищались, чтобы его ценили, чтобы на него смотрели. О нем говорили. Дитя было капельку нарциссом. Но все-таки главным в нем была жажда ярких чувств. Ведь во тьме жить голодно…

И дитя покинуло тьму, выйдя на свет, а вслед за ним пошли его воины и братья. Так в мир пришли энергаты. Те, кто питаются чужими эмоциями, легко управляют разумом и чувствами, могут сыграть твоей судьбой. Энергаты – защитники магических рас.  Последняя инстанция в суде. Последняя воля, смертный приговор и судьи, что дают право на жизнь.

Они наладили быт других рас, укротили аппетиты магов, вернули магическим существам парность, гармонизировали магию мира. Но они не были совершенными. И среди энергатов были злодеи и герои, отступники и мерзавцы, жертвы и злодеи.

И однажды жертвой стал Владыка. Сын того самого первого энергата, который вывел свой народ из тьмы. Маленький Владыка больше всего на свете мечтал в глубине души о любви, и принял за любовь фальшивку. Разбил свое сердце, погубил свою сущность и уничтожил свою расу. Высока цена любви энергата!

Тьма нашептывала мне о том, как холодно, больно и одиноко жить одной магической твари на свете. А ещё  о том, что теневые драконы – это удивительно красивые существа и редкие – не каждый энергат в него обращается.

… А дитя с чернильно-черными глазами больше всего ценит смелость и достоинство. Готовность отстаивать свои убеждения до последнего. Ещё любить чесать ширрасов, играть с мелкими пти-нерами, теневыми воздушными лошадками, и писать каллиграфическим почерком трактаты о пытках. Вернее, о применении магии тени для боевых и разведывательных операций.

Это я уже сама додумала – тьма таких слов не знала.

Дорога казалась бесконечной, огонек то и дело тускнел, ноги гудели и не слушались. В какой-то момент мне показалось отличной идеей присесть, но из полусонного забытья выдернула боль в ладони – она огнем горела!

– Чтобы вас кошки драли, лорд Сейлир, – проворчала, устало переставляя ноги.

Дорога была редкостно скучной – если это вообще можно назвать дорогой.

А потом раздался тихий отчаянный писк.

Нет, наверное, я должна  была быть готова к чему-то подобному – ведь не вечность же мне блуждать и идти на огонек – все ещё такой далекий!

Но я устала, отупела, хотела есть, пить, спать и высказать Моршеру Черной Длани все, что о нем думаю! Конечно, я поковыляла – или, вернее будет сказать, – поползла на писк, шаря перед собой руками. И даже что-то нашарила. Или кого-то. И этот кто-то шустро вцепился зубами в так неосмотрительно подставленную ему руку.

Какой аппетит! Сейчас всю кровушку отопьет, вампир недоукусанный, такими темпами!

– Так, хватит! – Заметила в темноту, пытаясь разглядеть собственную руку. Удивительно – но мне удалось!  – Хватит, кому говорю? Я не настолько вкусная, скорее  даже вредная! Знаешь, сколько там будет жиров и углеводов? И белков заодно! И куча вредных элементов, о которых я уже благополучно не помню из курса биологии и анатомии! А ну хватит!

– Ам? – Обиделись в темноте.

То есть как это – нельзя жрать?

С трудом я отцепила это нечто – и поднесла к глазам. Это был… змееныш. Маленький, темненький, пипетка с глазками. Ужасно наивными и несчастными. И голодными.

– Понимаю, с таким размером ничего не светит, а в этом темноте вряд ли часто гуляют питательные тети, – вздохнула, – вот все  понимаю, малыш, но это не отменяет того,  что придется тебе, мой дорогой, пока умерить свой аппетит. Понимаешь ли – я тоже хочу  отсюда выползти – честное слово! Поползли вместе?

Пипетка горестно вздохнула и обвилась браслетиком на моем запястье. Мол, ладно, вези уже, пока я добрый.

«Моя. Вкусная. Ещё хочу!» – Вдруг донеслось до меня удовлетворённое шипение.

Или мне мерещится, или…

– Ты ли это говоришь? – Уточнила подозрительно у змеюченьки. Чешуйчатый браслетик сосредоточенно молчал и не сдавал своих.

– Ты разумная? Говорить умеешь? Я не  обижу, правда-правда, мне одной страшновато здесь идти! – Пыталась я разговорить упрямицу.

Нет. Видимо, пока  мы были достойны только таскать Её Змеючество на руке. До разговора надо ещё дожить, опыту набраться.

Глава 10.4.

– Маленькая вредная пакость, – проворчала, стараясь за этим ворчанием и немудрящими разговорами спрятать страх.

Сколько я уже блуждаю в этой тьме? Как скоро я перестану различать огонек свечи, устану, захочу лечь и уснуть?

Тихо стерла навернувшиеся слезы, упрямо прикусила губу. Как я поняла после пары попыток перевязать ноги кусками ткани от  балахона неведомого гения шитья – бесполезно. Это, видимо, часть испытания.

«Помрет. Будет спотыкаться, орать, простить выпустить, кататься в истерике. А потом опять помрёт. Дохлые – невкусные. Хочу  на с-свет. Ус-стала… опять одна ос-станусь!»

Снова меня коснулись чужие меланхоличные мысли! Это кто это, я вас спрашиваю, меня под камушком уже похоронил? Не дождетесь!

– Пф, вот ещё! Да у меня сил почти как у каменного голема! Ещё немножечко – и я дойду! – Пробормотала я, подозрительно глядя на браслет-зиейку.

– Вот захочу я есть, и думаю, что даже маленькая чешуйчатая пипетка с голодухи сгодится, – пробормотала как будто себе под нос.

«Ой, опять меня слышит!» – На моем запястье недовольно шевельнулись. Величество потревожили.  – «Да что это такое? Остальные глухие были! А может и хорошо? Все, точно моя будет, никуда не отпущу!»

Хвост обвился поплотнее, намекая – все, мы тебя приобрели, хозяйка, поехали! Я тут главная!

– Пошипим? – Поинтересовалась ехидно.

И в самом деле – зашипела. Это было как-то легко. Мне казалось, что я почти скольжу в этой плотной тьме – и даже ногам уже не так больно, и свет свечи стал близок, когда плотная фигура перегородила заветный фитилек.

В этот момент сердце  захолодило, а перед глазами вдруг возникли другие – подернутые светлой пленкой, внешне равнодушные и пустые, но полные такой ярости!

«Беги, с-сейя! Девочка моя, наглая, безрассудная, нахальная, беги!» – Закричал вдруг в моем  разуме лорд Сейлир.

Но я сильно сомневалась даже в том, что происходит здесь – что уже говорить о воспаленном воображении? Конечно, я с места не двинулась. Решила, что это очередные  игры окружающей меня тьмы.

Вот только фигура вдруг уплотнилась и сделала шаг мне навстречу. Тускло блеснул в далеком отсвете свечи доспех – серебристо-стальной, изумительно красивый, словно эльфийской работы.

А потом в руке воина появился тонкий острый меч – и он ринулся на меня. Ринулся! Смешно даже говорить об этом. Моя босая  нога запнулась обо что-то, голеностоп как кипятком обожгло и я, пошатнувшись, упала.

Это и спасло мне жизнь… ненадолго. Меч не вошел в сердце – ударил под ребра, заставив задохнуться от ослепляющей боли. Пальцы цеплялись за осколки камней, кровь сочилась из раны почему-то медленно и неохотно, а сам охотник как будто временно потерял ко мне интерес, замерев и  уставившись куда-то во тьму.

Но я не обманывалась. Похоже, это приключение в мире теней стало для меня последним.

«Я с-скрыла… с-скрыла нас от теневого охотника, он нас-сне видит, не слышит, не чует! Раньшес-с я не могла… не хватало с-сил… твоя боль влилась в меня с-силы… Колдуньяс-ссс просс-ти…» – Прошипели мне виновато, подползая к самому лицо и тыкаясь в мокрые  от слез щеки.

Вот только до разговоров ли мне было сейчас? Внутренности горели огнем, ледяной холод земли проникал в тело все глубже,  от смеси ужаса, всеобъемлющей паники и непонимания я буквально задыхалась.

Беспомощность. Я ничего не могла. Никчемная. Бесполезная.